Чудеса бывают,

только не те, которые загадываешь. Ну да, если загадываешь, и сбывается, значит, это уже не чудо, а так... сбывшееся желание. Я просила чудо, и было мне чудо. Знаешь, какое?
Я позавчера сидела задумчивая, обдумывала обложку для портфолио, делала скетчи - всё не то. Нужно оторвать зад от кресла, дотащиться до компа, достать планшет. Не хочу. И отключают свет. Раз - и всё! становится темно и тихо. Потом минут 15 возни:
"Юль, а куда ты свечки спрятала, которые мы в "Икее" покупали?"
"Тааак, где-то в этом ящике был фонарик... А он что, не работает?!"
"Интересно, надолго это?"
"Максим, ты нашёл свечки? Они в туалете на полке были!"
"Да-да! надо всё из розеток выдернуть..."
Потом всё находится, все успокаиваются, наступает тишина.
Я лежу наверху, на диване. Шторы открыты, тихо и темно. Всё тёмное пространство вокруг ощущается как личное. Мне спокойно. В окне болтается месяц. И он действительно болтается! То есть, на самом деле, он лежит на боку, он - почти как подкова, только чуть-чуть накренился. А над ним, сантиметрах в семи, нет - в девяти, - над ним звезда. Она одна на небе, другие, наверно, попяртались. И кажется, что это не звезда, а гвоздик, вбитый в небо. Умный самостоятельный глаз дорисовывает к рожкам месяца верёвочки, на которых он висит...
Потом была ночь.
Потом было утро. Серое и скучное.
Я выхожу их дома, я проваливаюсь в лужу по пути на остановку, я целый день хожу в мокрых ботинках.
День. Серый. Я пишу бессмысленное, но очень важное сообщение далеко на восток, плюс четыре часа. Пишу про гнусную погоду и хмарь.
Вечер. Я выхожу из училища - всё кончено. Небо ясное, зеленое, розовое, голубое, жёлтое. Первые сумерки, первые фонари. Я иду по любимой Чаплыгина на любимую Урицкого, чтоб встретить Аню и вместе бежать на вокзал. Знаешь... Нет, не знаешь, даже я не знаю, как это! Правда, забавно и очень тепло. Там, внутри, начинает сам собой листаться альбом. Там всё! Важные любимые люди, а из мест больше вего Питер и Томск. Этот альбом шуршит страничками на мартовском ветру, там мелькают слова и фразы, песни и тишина. Шорохи, шопоты, смех. Там есть такие глаза! Там такое густое и золотистое тепло, похожее на мёд. Снаружи весна. И я топаю по серому асфальту, гляжу в вечернее небо и не могу не улыбаться. Вряд ли это был особенный вечер. Вряд ли я хоть раз смогу не заметить и не отозваться теплом на то вечернее покрывало, в котором и звёзды, и бледный месяц, и зимы, и вёсна, и осени, и такие волшебные минутки из лета. Но там, в альбоме, кто-то держит меня за руку и мы шагаем в ногу. Там, в альбоме... есть самая важная тишина - тишина, которая замыкается между двумя ладошками разных, но родных людей.
Я иду с остановки и продолжаю смотреть небо, уже усыпанное звёздами.
А сегодня день, обведённый в календаре кружочком. Нет, я не поехала вечером в аэропорт и не ждала, переминаясь с ноги на ногу. Я просто отправила смс, приготовилась выдохнуть, когда пришёл отчёт о доставке и выдохнула, когда пришёл ответ. Я хотела. Я очень хотела. Но я не стала. У уставших с дороги людей свои мысли и ожидания насчёт вечернего аэропорта, где никто не ждёт, тем более, если уставший от чужих мест и дороги человек просит не встречать его. Не натягивать поздним вечером джинсы, не бежать сквозь холодные сумерки на остановку, не ждать душную маршрутку и не толкаться в толпе ожидающих.
У меня красные щёки. Знаешь, я пойду спать. Я правда не хочу ни о чём думать, тем более с такими красными щеками.

Nevermind

Сегодня поздно вечером шёл дождь, настоящий. А до этого был день. Серо-коричневый, как мой зимний гардероб.
Так вот. Шёл дождь. Я забралась на подоконник, взяла в руки телефон и плакала. Просто очень хотелось плакать. У меня распух нос, глаза стали красными, а губы - как вареники. Я не люблю мартовские дожди, субботы и кашель. И когда всё это происходит в один день, а туда ещё примешиваются два полных автобуса и изначальное нежелание подняться с постели - это уже повод для расстройств. А когда нет ни звонков, ни сообщений, есть только "хватит" и "далеко", и абсолютное чувство собственного кретинизма - тогда можно уже сидеть на подоконнике и плакать. И твёдо знать две вещи:
1. Чудеса бывают
2. Но не в этот раз

Yesterday

Утром опаздывала. Следы на всежем снегу заметает за 0,5 минуты. У женщин портится макиях, у мужчин морщатся лица, у кого-то промокает пальто, снежинки путаются в волосах. Снежинки садятся на ресницы или с размаху прилетают в скулу, как плевок или пощёчина. Портится от сырости чья-то замшевая обувь, кто-то опаздывает к кому-то из-за снега.
Я спустилась в метро, как все, вместе со всеми. У меня в ладони один жетон и сдача мелочью, у меня на часах - половина десятого. Я делаю ставку: успею! И быстро-быстро спускаюсь на перрон. В середине всегда меньше народу. Туго набивается электричка, я забиваюсь в уголок и ухожу в чтение, я не хочу слышать чужих разговоров о погоде, больницах, деньгах и детях.
В книжке собака откусила ребёнку палец, и её застрелили.
Я подхожу к раздвижным дверям электропоезда. Он несётся вдоль перрона и на указателе краеведческий музей почему-то справа, а должен быть... Я выхожу, пробиваюсь сквозь встречную толпу, быстро иду к эскалатору.
Приходит электричка на второй путь. Я замираю на секунду - сменилась одна цифра на большом электронном циферблате. Я вижу, как из электрички выходят люди, и вспоминаю всё до мелочей. Я продолжаю двигаться, по инерции, с толпой, но уже ничего не вижу - только пятна серых спин. У меня в горле предательский ком. "Это просто привычка - выходить из вагона направо," - говорю себе и искренне ненавижу это несовершенство в человеке: почему нельзя сиюминутно отключить ту часть памяти, что подкрадывается к тебе незаметно сзади и орёт в ухо наиграно и с сарказмом: "А помнишь...?!"
Я захожу в училище, здороваюсь с вахтёром, снимаю мокрую куртку и шапку, оставляю в гардеробе, плетусь в мастерскую. И до обеда молчу, правда не думаю уже ни о метро, ни об указателях - вообще ни о чём. И только в памяти беспрерывно воспроизводится одно и то же прикосновение, обещание позвонить в обед и удаляющаяся спина. Кажется, я тогда не позвонила, не помню, правда, почему.
А после обеда я еду домой. На пару хоть и приехала первой, но всё равно опоздала.

...а потом всё обрывается.

И смотришь в ту сторону неба, где обычно в это время бывает луна, и из груди вырывается неуверенный стон - это атрофировавшийся вой. Это - когда уже который вечер по телу бегает дрожь, ладони ледяные настолько, что даже себе становятся неприятными на ощупь. И ты забываешь про все свои тёплые сны, ты вообще ничего не помнишь, кроме того, как тебе сегодня обрывали надежду. Ту надежду, на которую не имеешь прав, ту надежду, за которую тебя вообще можно лишить последнего, ту надежду, за которую ты - эгоист и эгоцентрист, надежду, в которой ты - интроверт и джинн в бутылке.
Всегда что-то остаётся.
Но за одну такую надежду до самого неба, я точно знаю, можно заткнуть кляп даже в самый любимый рот, если слова, сказанные им, твою надежду хотят убить. Тоненькую, как волос, не имеющую права быть.
Но никаких кляпов. И ты молча кричишь: "Замолчи! Оставь мне хотя бы её!"
И ты оправдываешь её: она ведь ни в чём не виновата. Она ведь никому ничего плохого не сделала! Она просто есть, всего лишь существует.
А вслух произносишь что-то про "я знаю", "я понимаю", "я согласен".
Но есть внутри такой особый зверь, который скалится, защищает, рычит.
Всегда что-то остаётся. И он защищает то последнее.
Я не могу уже кричать. я только шёпотом, прикрыв рот рукой продолжаю просить: оставь надежду. Забери, пожалуйста, что хочешь, но её оставь. Потому что мне так легче.
Мне так есть, во что верить.
А я ведь тоже
хочу
во что-нибудь
верить

after yesterday

Сегодня был грустный день. Я всё пряталась по углам с книжкой,  но мучительный Ницше только пробегал чёрными буковками по скользкой солёной оболочке глазного яблока, не досягая мозгов. Мозги думали о другом, по ним ползали мысли, искусанные, но всё никак не добитые за последние две недели. Я засыпала на 15 минут, просыпалась потому что жарко, снова Ницше - чёрные буковки-птичьи следы. Даже Алиска сегодня целый день бестолково слоняется по дому и постоянно теребит какую-нибудь мелочь. Мы с ней сегодня личности ещё более общественно бесполезные, чем обычно.
Вечером шатались по улице, просто туда-сюда. Она лениво бормочет что-то про ворон, про то, что они, вроде как, какают в горшок, а я лениво доношу до неё горькую правду, что вороны - это люмпены, апатриды, нигилисты, и вообще у них нет горшка и какают они где попало. Она не удивилась. Наверное, потому что уже видела, как они лакомятся из помойки.
День-без-вектора
День "а помнишь...-отвали!"
День молчащего телефона

Он сказал: "Вещь не очень популярная в наше время, но на мой взгляд очень оригинальная и симпатичная".
Итак, я ждала от папы подарок на день рождения. Он должен был придти почтой, где-то задерживался, и я боялась - а вдруг потеряется? Но я даже не задумывалась о том, что это может быть - всё равно не угадала бы. Папа - программист. У нас очень разная логика. То есть, у меня её нет. Папа - п р о г р а м м и с т.
А потом... прихожу я на почту, заполняю бумажку, мне дают коробку. И беру ножницы, вскрываю её - скотч этот бесконечный. Стенки разваливаются в разные стороны и передо мной лежит
старая
пыльная,
в разводах от кофе,
крошках от печенья,
без правой половины
клавиш
КЛАВИАТУРА.

А потом я проснулась. И очень смеялась. И все, кому я рассказывала, смеялись. Максим за завтраком поперхнулся чаем.
А Стасик ждал подарок от сестры. Она с мужем что-то отправила ему по почте.
 - Стас, - говорю ему я, - мне кажется, она связала тебе свитер! Это же СЕСТРА... (поясняю: его сестру я ни разу в жизни не видела и знаю только то,что она есть и  что у неё есть муж, который работает в музыкальном магазине, и живут они в другом городе).
- Да не, - говорил Стас, - у неё муж работает в музыкальном магазине. Может, что-то для басухи решили мне подарить.
- А я думаю свитер.
 -Вряд ли...

Через неделю я прихожу на учёбу в новых часиках. Безумно довольная потому что они безумно обаятельные.
 - Стас! смотри-смотри!
 - Ааа... Это тот подарок от папы, который ты ждала?
 - Ну да! Здорово, правда?
 - да...они очень классные!.. Грязнаю клавиатура без половины клавиш им не конкурент! А знаешь... мне тоже от сестры пришёл подарок! Знаешь, что там было?
-?
Струны для баса. И свииитер!

Thanks a lot

На улице вечером пахло первым осенним снегом и весной. И всё правильно. Я ехала в автобусе, а снежинки, больше похожие на манную крупу или сахарную пудру, оставляли на окне слёзки. 13е марта. И не было ветра и даже было тепло. И темно. И пасмурно. А потом я шла по улице, было восемь часов, хороший такой вечер, с фонарями, и снег не переставал падать. И я даже ни о чём не думала - совсем. Мимо проезжали машины, светили фарами. У меня на плече сумка, папка... но я даже как будто и не иду совсем, и как будто нет никаких дурацких балластов, этих ужасных, с лямками, с замочками, кармашками. Я как будто просто плыву сама по себе. То есть по дороге. У меня в руке, в перчатке - алая роза. И я просто иду и не думаю даже, а всего-навсего знаю, что у меня есть столько всего, что у меня никто не отнимет! Я вздыхаю и улыбаюсь перед тем, как дёрнуть дверную ручку на себя. У меня внутри - покой и уют. Я знаю, что сегодня буду хорошо спать, а утром снова буду двигаться, задавать положительный вектор. Надо быть не лучше других, а лучше, чем вчера. И мне нравится делать это каждый день.