Another place

   Знаешь, я бы хотела жить в этом городе. Нет, правда! Я бы читала перед сном дурацкие книжки, я бы чаще гуляла, вообще больше ходила бы пешком, радовалась этим постоянным речным запахам и бликам на воде. И никогда бы не стала отращивать волосы. Представь: я бы хотела в свою спальню кресло-качалку, в него - плед, рядом с ним - стеллаж с книжками и торшер. Нет-нет, что ты! Никаких комнатных растений, даже кактусов.

   Да, я бы и там так же сильно уставала, приходила бы домой замученная, снимала с себя серебро и джинсы и долго-долго сидела над вечерним чаем. И, наверно, я бы сильно мёрзла и часто простывала, мне пришлось бы завести в своём шкафу с два десятка разношёрстных и разномастных шарфов, чтоб создавать иллюзию тепла и защищённости. Я знаю, что когда переезжаешь в город мечты, романтика сама по себе распадается на атомы и становится неуловимой, потому что вместо того, чтоб серебристым вечером слоняться по улицам, нужно бежать домой, готовить ужин. Потому что тихие загадочные дворики за сколько-нибудь времени становятся привычными. Потому что кто-то из великих уже сказал о об этой неприятной человечьей черте, мол, нет ничего хуже, чем сделать привычку из того, что редко, но так глубоко и искренне доставляет радость. Я не помню, как именно он сказал, но это было лаконично и в точку. 

Но я всё равно хотела бы. Чтоб идя по улицам зацепить краем глаза чёрную кошку в арке с чугунными воротами, и по хитрому взгляду догадаться, сколько волшебства она видела в этих подворотнях. А почему на перилах висели матрасы? А как это -  засыпать в таких пожилых стенах, где до тебя десятки душ то не могли уснуть от душащих слёз, то любили, то ворочались с боку на бок в муках совести. Кто-то кого-то предавал, обожал, ненавидел, ждал. Клал пенсне на подоконник, ставил в угол трость, зажигал керосинку, писал гусиным пером письмо, проливал чернила, читал запрещённую литературу или записку про "мы больше никогда не увидимся"... Кто-то на кого-то кричал, выставлял за двери или гладил любя по золотистым волосам. Да мало ли, что там делали. И стены, хранители чужих секретов, перешёптываются по ночам с потолком и полом о своих снах и бессонницах, слезах и радостях.

Там люди смотрят насквозь. Наверное, это от жизни среди старых и мудрых стен в свежем костюме штукатурки.

Wonder

Когда ты молчишь

Чаще

Сквозь эфиры и шумы

Уже завтра я уезжаю. Кончится волшебство любимого таинственного места, останутся воспоминания.
Воспоминания... Я записываю всё, что вижу, слышу, чувствую на внутренний жесткий диск, но как потом поделиться содержимым с тобой? К вечеру оперативная память забита, от эмоций остаются лишь скудные словосочетания, как в учебнике по русскому языку: брызги воды из старого фонтана, запахи с Финского залива, ракушки на каменистом побережье, чудесная архитектура, старый парк, искать уединения, делать снимки, любоваться светом, беспрерывно скучать по тебе.
Вчера, знаешь, правда повезло с погодой. Желтеющая, краснеющая, увядающая листва, кусочки голубого неба и брызги солнечного света складываются в магический калейдоскоп. Я слышу, как плещется вода, как живет в ней вечный балтийский холод, как застыло в круглых камнях навсегда молчание, как останавливаются и высыхают в листьях соки, как чужие шаги наполняют собой пространство, как они незначительны, когда идешь вдоль воды, ноги увязают в песке и иле.
В тесных петербургских подворотнях наступила густая бархатистая ночь. Над Арбатом  наверное, загорелась парочка неуверенных звезд. Мое солнце в твоей груди светит мягко, как ночник, греет ласково, словно русская печка. А мне тревожно без тебя за десять тысяч километров и семь часов разницы. Мне не по себе, когда я думаю о том, как ты засыпаешь на гостиничной койке, один, в чужом до неприятного одеяле.

moscow. the 1st day

Москва волшебна в этот день. Нарядные деревья, шорох желтой листвы под ногами. Савин принес мне в экскурсионный автобус кленовый листок, я разгладила его и положила в скечбук. Я собираю в себя мелочи, которые приятно замечать, я удивляюсь пустякам, я пропускаю через себя формы, цвета, интонации, с которымыми говорит город в этот вечер. На переулках возле Арбата сумрак, фонари и желтая листва под ногами. Мне не хватает тебя каждую минуту. Я смотрю на провода, окутавшие небо, вижу звезды, и они становятся о тебе. Кусочек радуги в облаке, куски света на газоне сквозь деревья, неприветливый гудок машины, белое яблоко на дереве, здание с пустыми глазницами окон - всё отправить тебе в крошечном конверте по нашим невидимым магистралям. Вкус горького кофе и тепло шерстяной шали...

Час времени

За окном пробегают станции. Их названий я раньше не знала и не запомню теперь. Полотенце пахнет домом, запах греет. Знаешь, здесь уже другой часовой пояс, а мои часы по-прежнему идут по нашему с тобой времени - так часов между нами, долгих и бесполезных всё же меньше, хоть и искусственно. Когда я, сидя в одиночестве, откладываю книгу, я завожу внутренний диалог с тобой, я чувствую, как ты здесь, я чувствую, как ты рядом, я могу мысленно прикоснуться к твоему плечу, я кручу колечко на безымянном пальце, я рисую внутри себя твои закрытые веки, ты дышишь во сне ровно и спокойно, уставший с дороги.
...Когда мы засыпаем вместе, ты всегда просыпаешься первым...
Здесь чужие запахи, чужие голоса и звуки. Вспышки яркого бессмысленного света врываются в окна, неприветливо режут глаза.
На соседнем перроне кого-то повязали менты. Крики, истошный рык "Мне больно! Уберите фонарь, суки! Я не могу идти!", скорая. Под руки уводят высокого молодого мужчину в сером спортивном костюме, в наручниках. Окно забрызгала морось, поезд выдохнул, тронулся, мимо поплыли однообразные ритмы окон многоэтажек и фонарей. Мне дико здесь и всё пугает.